C днём рождения, уважаемый Митя. Жаль, что мы редко общаемся. Подарю Вам немного своей говнопрозы, будьте счастливы обязательно!!!

Весь день шел дождь, и к вечеру город утонул… В середине августа такая погода – редкость. По радио рыдала Элла Фитцджеральд, от чего становилось еще тоскливее. Сойдя на коду, певица умерла ….. повисла пауза, за ней последовал новый пассаж и потом еще долго хныкал саксофон и разрывалась труба. Затем в программе были новости. Из старого приемника диктор скучающе сообщил о новом витке арабо-израильского конфликта, в голове произошел взрыв и мысли оставили оккупированные территории. В заключении эфир сотрясла новость об убийстве писателя, и Маркос решил, что пора вставать Писатель был так себе: его книги охотно покупали, а потом еще долго восторгались и ужасались необычному (ужасному) стилю, ярким (вычурным) сравнениям, оригинальности хода мысли писателя (бессмыслице графомана). Маркос читал несколько его книжек, но дома их не держал – решил, что ни одна их них все равно не доживет до будущей зимы и выбросил. За окном можно было сосчитать ровно восемь стальных квадратов крыши дома напротив. Он был ниже дома Маркоса и поэтому на крыше было скопище самых разных вещей, которые выбрасывали с верхних этажей: вот голова пластмассового осла, привязанная к ноге куклы с пустотами вместо глаз – кто-то еще спорит о жестокости детей? - вот старая пластинка Эдит Пиаф с фотографией самой дивы на обложке – маленькая женщина с сильным голосом явно переоценила свой талант в данном случае – вот странная репродукция Хемингуэя: лицо писателя было вытянуто, что делало его похожим скорее на Дарвина – впрочем, чего не знал старик Хэм о естественном отборе? - от дождя по щекам Хэма-Дарвина текли слезы – уж он то всегда знал по ком звонит колокол – еще были странные выцветшие фотографии, по которым Маркос уже не раз пытался познакомиться с соседями сверху – на одних снимках были свадьбы, на других похороны, правда с течением времени фотографии как-будто поменялись сюжетами, невеста была скорее похожа на покойницу, а усопшего можно было хоть сейчас вести под венец. В эфире давился Армстронг, пытаясь в очередной раз убедить слушателей в совершенстве мира. Маркос подумал, что мир то наверняка прекрасен, вот только уж очень страшным голосом он поет об этом. Реклама соседнего дома в очередной раз осветила мокрую крышу, Маркос вдруг увидел выброшенные им книги убитого драматурга и подумал: «Так когда же хоронить его будут?». Ведущий рассказывал о нетленном наследии Вивьен Ли и о что-то о вечной памяти.